Олег Митяев

Давай с тобой поговорим

За Полярным кругом

Солнечное затмение

Мой отец

Таганай

Живут такие люди

Как здорово!

Француженка

Давай с тобой поговорим

Давай с тобой поговорим, прости, не знаю как зовут.

Но открывается другим, все то, что близким берегут.

Ты скажешь: "Все наоборот, согласно логике вещей",

Но это - редкий поворот, а, может, нет его вообще.

Ты помнишь, верили всерьез во все, что ветер принесет.

Сейчас же хочется до слез, а вот не верится, и все.

И пусть в нас будничная хмарь не утомит желанья жить.

Но праздниками календарь уже не трогает души.

По новому, по новому торопит кто-то жить.

Но всеж дай бог по старому нам чем-то дорожить.

Бегут колеса по степи, отстукивая степ.

Гляди в окошко, не гляди, а все едино - степь.

Гляди в окошко не гляди...

Ты только мне не говори про невезенье всякий вздор.

И степь напрасно не брани за бесконечность и простор.

Давай с тобой поговорим, быть может все еще придет.

Ведь кто-то же сейчас не спит, ведь кто-то это поезд ждет.

Сквозь вечер выкрашенный в темносинюю пастель

Несет плацкартную постель вагон, как колыбель.

Сиреневый струится дым с плывущих мимо крыш.

Давай с тобой поговорим, да ты приятель спишь...

За Полярным кругом

За полярным кругом снег белый-белый,

И над тундрою метель мечется.

Воздух пахнет стылым морем

И серьезным рыбным делом,

И на верфях ледоколы лечатся.

За полярным кругом вдаль мчатся сани,

И озера, как хрусталь, все до дна.

Здесь морожка, как коврами,

Укрывает стылый камень

И конечно, - между нами - холодно.

За полярным кругом крик белых чаек,

Разноцветные дома в Мурманске.

Цапли кранов не скучают -

Корабли в порту встречают

И с бакланами играют на песке.

За полярным кругом смерть в сорок первом

Расплескала кровь на снег клевером.

Не за ранги и медали

Люди тверже камня стали,

Не отдали, не предали Севера.

За полярным кругом снег белый-белый,

И над тундрою метель мечется.

Воздух пахнет стылым морем

И серьезным рыбным делом,

И на верфях ледоколы лечатся.

Солнечное затмение

По приказу мы стреляли и, стреляя,

Я дрожал, как отлетающие души.

Запишите меня в список негодяев,

Если он теперь еще кому-то нужен.

Запишите, запишите меня в список,

Только вряд ли это что-нибудь изменит...

Никакая боль не будет мне сюрпризом,

Ведь за столько лет мы превратились в тени.

И за столько лет мы живы почему-то?

Как же так, что разобраться не приспело?

Это ж сколько люди видели салютов?!

Ну, конечно же, ни одного расстрела.

Припев:

За Уралом с лозунгами рьяными

Пятилетка шла, как полагается,

А мы вдупель напивались пьяными,

Чтоб не сомневаться и не каяться.

А в то лето было жарко, воздух каменный.

Днем мне матери их снились, было муторно.

А всю ночь, чтоб заглушались вопли в камерах,

Во дворе мотором харкала полуторка.

Мы топили в страхах заповедь христову,

Было тошно, было жутко, было гадко,

Но за Родину, вождей внимая слову,

Мы душили сумасшедшие догадки.

Припев:

Мальчики коптили стекла на костре,

Чтоб смотреть на солнце в затмение.

Сколько было радости в той поре?!

Сколько было лет еще до прозрения?!

Сколько раз потом из оттепели в оттепель

Красных флагов отсыревшею материей

Накрывали после драки их, и вот теперь

Снова оттепель -- а я не верю ей.

Снова оттепель, и снова верь -- а не верю ей.

По приказу мы стреляли и, стреляя,

Я дрожал, как отлетающие души.

Запишите меня в список негодяев,

Если он теперь еще кому-то нужен.

Мой отец

Мой отец алкоголиком не был,

Хоть и выпить считал - не грешно.

Хорошо было с водкой. И с хлебом

Не всегда было так хорошо.

Тридцать лет провсоюзных событий,

Ни прогулов, ни громких побед,

Восемь грамот, привод в вытрезвитель

И награда за выслугу лет.

Припев:

Люди будущего - на фронтонах ДК...

Да задумчивый стих Окуджавы...

И, как цены, волненья снижались тогда

За прекрасное завтра державы.

Очень рано отца хоронили...

Очень много, казалось ему,

Мы неправды тогда говорили,

Да все думал - видней наверху,

Верил Сталину, верил Хрущеву,

Верил, верил, работал и пил...

И быть может, прожил он еще бы,

Если б он алкоголиком был.

Припев:

А с фронтона ДК, как и прежде, глядят

Те слепые красивые лица,

И все так же, как прежде, лет тридцать назад, -

Радость в гипсовых белых глазницах.

Не сорваться бы, не закружиться

Да мозги бы свои не пропить,

Да молитвы читать научиться,

Чтоб отца и детей не забыть.

Жизнь и боль - вот и все, что имею,

Да от мыслей неверных лечусь.

А вот правды сказать не умею,

Но, даст Бог, я еще научусь.

Таганай

Пусть сегодня меня потеряет родня -

Я уйду, когда все еще спят.

Но штормовка, пропавшая, выдаст меня

И рюкзак со стены будет снят.

Это значит - меня бесполезно искать,

Занедужил я, лекарь мой - путь.

Будет ветер мою шевелюру трепать

И толкать, ка товарища в грудь.

Припев:

Как янтарными струнами в пьессе дождя,

Ветер мачтами сосен играй!

Пусть в походную юность уносит меня

Таганай, Таганай.

На вагонном стекле - непогожий рассвет

Чертит мокрую диагональ,

Среди туч настроения проблесков нет,

И на стыках стучит магистраль.

Словно в сердце стучит, как стучало тогда,

Когда мы убегали вдвоем.

А быть может, в последнем вагоне одна

Ты любуешся этим дождем.

Припев.

Разгоняйся, мой поезд, пусть дождики льют,

Ну, какой-же я к черту, старик.

Это станции взять нам разбег не дают,

И к стеклу желтый листик приник.

Припев.

Живут такие люди

Строительные краны среди немых снегов

Скрипят в ночи под фотовспышки сварки,

А дом наш, как и прочие, плывет по морю снов

Сквозь строек новогодние подарки.

А мне опять всю ночь не спать,

Не зажигая света,

Припасть к стеклу и вспоминать

Шальное наше лето.

Но скоро самолет мой, вдыхая холода,

Взъерошит кудри туч аэродрому.

Живут такие люди в далеких городах,

Что я по ним скучаю, как по дому.

Нас кухня пустит на постой,

Уставших от безверий,

Согреет клеткою грудной

Настенной батареи.

И в дымных разговорах, где незачем кричать,

Мы сверим наши истины до точек.

И утром нам не надо будет мчать в "Союзпечать",

Где правда ждет нас штабелями строчек.

Скупой прощальный ритуал

Не оборвет нам песни.

Как далеко б ни уезжал,

Я буду с вами вместе.

Как здорово!

Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба -- большой и звездноснежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Как отблеск от заката, костер меж сосен пляшет.

Ты что грустишь, бродяга? А, ну-ка, улыбнись!

И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет:

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

И все же с боью в горле мы тех сегодня вспомним,

Чьи имена, как раны, на сердце запеклись,--

Мечтами их и песнями мы каждый вздох наполним.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь.

Качнется купол неба -- большой и звездноснежный.

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Француженка

[судя по всему , таково мое будущее - В. К.]

Уступы каменные крыш

Текут за горизонт...

17-й квартал. Париж.

Чуть вздрагивает зонт.

И женщина французская,

Серьезна и мила,

Спешит сквозь утро тусклое --

Должно быть проспала.

И тем, кто встретится ей улочками узкими -

Им не понять, у них у всех свои дела:

Она -- хоть бывшая, но подданная русская,

Она -- такая же москвичка, как была...

У бывшей русской подданной

В квартире кавардак,

А значит что-то и в душе

Наверняка не так...

Да, пусть грустны ее слова,

И пусть неважно спит --

Но от "Столичной" голова

Наутро не болит.

И, вспоминая сон про дворики арбатские,

Она неспешно погружается в дела;

И, несмотря на настроение дурацкое,

Она -- такая же москвичка, как была.

Каштаны негры продают

На площади Конкорд,

Грядет сквозь лампочек салют

Бесснежный Новый Год,

И парижане о своем

Толкуют не спеша,

И Рождество опять вдвоем

С подружкой из США.

Наполнит праздничный Париж вино французское,

А ей пригрезится Москва, белым-бела...

Она пьет водку, так как подданная русская,

Она -- такая же москвичка, как была.